Не любой сон начинается хорошо. Совсем не любой. Впрочем, как и в жизни. Но в руках людей есть власть все изменить. Главное - было бы желание. Алиса пожелала выбраться из бесконечного лабиринта коридоров и в итоге, пусть и с великими усилиями. И в итоге она здесь. Только вот... где? Девушка хмурится. Опять неизвестность. Она, словно тень, преследовала Дженрайт, не оставляя в покое. Нигде нет спасения. А что самое ужасное - Алиса была бессильна. Бессильна против этой неизвестности.  Против всех неприятностей, которые только на её головушку. Да и против всего, что только с ней случается. Такова видимо её судьба неутешительная. Впрочем, есть ли смысл сейчас думать об этом, зная, что итог будет тем же, что и всегда - заниженная (хотя куда больше) самооценка? Ведь здесь у неё есть шанс что-либо разузнать. Тут нет запретов. По крайней мере, пока об этом ещё никто ничего не говорил. Поэтому будет величайшей глупостью упускать свой шанс. А что ни говори, но Алиса дурой не была. Наивной? Да. Временами рассеянной? Да. Пугливой и робкой, словно маленький дикий зверек? Да. Но явно не дурой.
Но это все позже. Сейчас нужно убедится, что с девочкой и правда все в порядке. А то мало  ли... В начале говорят, что все хорошо, а потом внезапно в обмороки падают. Хотя если присмотреться, то Юни выглядит вполне себе здоровой, кровью не истекает, внутренние органы не спешат вылазить наружу... Но чтобы полностью успокоить свою совесть Алиса все же переспросила;
— Точно? А то может я чем-нибудь могу помочь, - «но не знаю чем» - мысленно добавляет Алиса и виновато улыбается. Она ведь и правда не знает, чем и как могла бы помочь. Да и вообще, скорее всего, помогать будут именно ей. Просто потому Юни наверняка знает больше, чем сама девушка. Люди с такими глазами всегда знают больше других. Может, потому что не только смотрят, но и видят. Не только слушают, но и слышат. Не только чувствуют, но и ощущают. Но наверняка Алисе этого знать не дано — она может лишь мысленно строить догадки, которые никогда не обнародует.
— Со мной все хорошо, - незачем доставлять лишние хлопоты другим. К тому же затылок какое-то время поболит и пройдет — ничто не вечно в этом мире. А беспокоить хороших людей из-за таких мелочей... Это истинное кощунство и неблагодарность! А Дженрайт никогда не желала такого. Поэтому с ней все хорошо. Бывало, конечно, и лучше, но достаточно хорошо, чтобы не жаловаться другим.
— Рада познакомиться с тобой, Юни. И ещё раз прости, - как ни странно, но эти слова былине просто формальностью. Дженрайт и правда была рада познакомиться с ней. К тому же... Когда она последний раз встречала и общалась со своими ровесников? Уф, память отказывается хоть что-то показывать. Лишь редкие, ничем хорошим не заканчивающиеся встречи с братом и одиночество. Поэтому появление Юни было чем-то вроде прохладного ветерка в сильную жару — новым, приятным и... долгожданным? Да, Алиса уже очень давно мечтала о том, чтобы у неё был друг. У неё есть Элли, которая, несомненно, всегда будет её лучшей подругой, но она ведь собака. Причем из коробочки. Она не сможет дать совет, да и вообще сказать хоть слова - лишь гавкнуть, пытаясь вот так, по-своему, изо всех своих сил успокоить хозяйку. А вот друга... Друга у неё никогда не было.
Но вдруг ей повезет? В последнее время, Удача очень часто сопровождает Алису во всех её начинаниях. Даже удивительно.
— Юни, а ты знаешь где мы? - наконец решается спросить девушка, продолжая оглядываться по сторонам. — Тут все чудно и странно, - задумчиво бормочет себе под нос Алиса, с любопытством оглядываясь по сторонам. Наверное, стоило бы удивиться. Стоило бы все отрицать, потому что рационально нельзя объяснить происходящее в этом мире. Но вместо этого Алиса принимает все, как должное, не ставя эту реальность под сомнение.

Кошка. Это первая и единственная ассоциация, которая посетила рыжую, когда она наблюдала за девушкой, которая слишком вольно расположилась в кресле хозяина кабинета. Каждое её движение было изящным и грациозным, как у кошки, млеющей под лучами тёплого солнца. Сама Элина не была такой грациозной, однако завести она не испытала, не такой тип характера. И всё же что-то настораживало в движениях этой молодой особы. Не связано ли это с тем, что её атрибут Туман? Так, стоп, какой ещё к чертям собачьим добрый вечер?! Хранительница Каваллоне приехала сюда с определённой целью, но встречает в кабинете товарища и учителя какую-то странную девушку, которая ведёт себя как королева. Может, Лиса и не самый умный человек, но даже её познаний хватило на то, чтобы понять, что «хозяйка» кабинета желает показать невоспитанной вторженке должное ей место в самом низу иерархии! И именно в этот момент природная наглость всё-таки преодолела природный страх перед туманниками. В этом и состоит особенность хранительницы Каваллоне. Исключая некоторые моменты, она довольно быстро умеет «переключаться» между эмоциональными состояниями. И её чутьё подсказывало, что она вполне сможет одолеть эту девушку в бою, хотя вряд ли что-то подобное произойдёт.

Однако, эта девушка в самом деле думает, что Элина возьмёт и вот так просто расскажет не пойми кому о своём визите к хранителю пламени Урагана семьи Вонгола? Как уже говорилось выше, Лиса не самый умный человек, однако она прекрасно осознаёт, что на работе нельзя постоянно глупить и совершать опрометчивые поступки. Да и вообще с ней подобное происходит, слава Розалии, нечасто. Мейрс довольно хмыкнула, и демонстративно медленно открыла сумочку доставая из неё своё кольцо хранителя семьи Каваллоне, также демонстративно надевая его на средний палец, поднимая руку давая возможность самодовольной девушке полюбоваться не совсем приличным жестом, то есть жест совсем уж неприличный. Но именно он с лёгкостью отразил немногословный, но вполне очевидный ответ. Ничего она ей не скажет, по крайне мере, пока не убедится что она та самая девушка Гокудеры Хаято, о которой рыжая слышала от Такеши.

- Возлюбленного? – Переспросила Лиса, проходя в кабинет и закрывая за собой дверь, негоже стоять на пороге. – Могу ли я верить тебе на слово? То, что я пришла рассказать Хаято очень важно, но знать это широкому кругу людей не нужно.

Кстати, Элина продолжала показать своё невежество. Она до сих пор не поздоровалась с девушкой, и даже не удосужилась назвать ей своего имени. Достаточно того, что она показала свою принадлежность к не менее могущественной семье Каваллоне, а кольцо хранителя говорит о том, что она не последний в этой конюшне человек. Просто рыжая не хочет тратить время на игры в вежливость, каждая минута на счету, и в то же время раскрывать такую важную информацию незнакомому человеку она не могла. Такая вот палка о двух концах, причём бьют оба эти конца. По очереди и со вкусом.

А, может, стоит прямо сейчас пойти к Вонголе Дечимо? Уж ему то точно можно всё рассказать и быть уверенным, что он сделает всё возможное чтобы предотвратить это ужасное пророчество. Паранойя она именно такая. Проникнуть в штаб Вонголы совсем непросто, а точнее, сказать – это невозможно. Значит эта девушка точно является человеком, связанным с этой семьёй, иначе её бы здесь просто не было. Эли уже хотелось всё рассказать, поделиться своими страхами и переживаниями. Рассказать, чтобы не нести этот груз в одиночку. Если эта девушка действительно возлюбленная Хаято то они смогут понять друг друга и, возможно, вдвоём у них получится найти этих обормотов, которые где-то пропадают и не желают выходить на контакт! «Вот чёрт, чем я сейчас занимаюсь? Мне надо искать Хаято и Такеши, предупредить их!».

- Я правда могу тебе всё рассказать? – Почти шёпотом спросила Элина, подходя ещё ближе к рабочему столу и опираясь на него руками.

Голос рыжей дрожал, с потрохами выдавая её волнение и даже страх. А ведь пророчество Юни может происходить прямо сейчас! Слова той девушки из бара, до сих пор не выходили из головы, заставляя терять самообладание. «Голубой станет чёрным, а красный исчезнет», - как барабанная дробь, бьются в голове эти слова. Лина затрясла головой, выгоняя эти пугающие мысли, она хотела избавиться от этих пугающих чувств, что они пробуждали. И когда она успела стать такой? Ведь раньше её волновала только семья Каваллоне, а в отношении остальных пусть хоть мир затрещит по швам, но ничего для них не сделает, пока Дино не попросит. А сейчас она просто не может отвернуться, особенно когда дело касается дорогих ей людей, один из которых прочно обосновался не только в сердце, но и в её мыслях. «Встречу – прибью!», - решительный настрой.

Ирие перевёл рассеянный взгляд, содержащий в себе одновременно неловкость, признание собственной вины и значительную долю благодарности, на Десятого Вонголу. На секунду сжав пальцами подлокотники и тут же расслабив их, рыжий сложил руки в замок на животе и сполз по спинке кресла сантиметров на пять вниз, так, что даже внимательный наблюдатель, не посвящённый в особенности организма Шоичи, вряд ли предположил бы что-то помимо смены положения на более удобное и расслабленное, однако от взглядов друзей это навряд ли могло укрыться. С возрастом ему удалось только научиться не демонстрировать приступы нервической боли в животе окружающим, но не избавиться от неё.

— Именно так. Принцип неопределённости Гейзенберга, — ответил Ирие, тут же спешно поправляя очки, хотя в этом и не было никакой необходимости, чтобы справиться со смущением оттого, что сбился на научную терминологию. Тсунаёши-кун из тех людей, которые в таких случаях из вежливости не подают виду, что не понимают, о чём им говорят, но именно поэтому тему квантовой механики пока что стоит обойти стороной. — Ах... Это совсем ничего не объясняет, да? Но Гокудера может поручиться за мои слова. — Шоичи перевёл сосредоточенный, а потому уже почти спокойный взгляд на Хранителя Урагана. Каких бы эмоций он не испытывал насчёт горячего итальянского темперамента и взглядов этого человека, обращаясь к подрывнику как к коллеге, Ирие не мог не вкладывать в свои слова заслуженную долю искреннего уважения, и это чувство помогло изрядно сбросить напряжение, вспомнив о том, что, как бы там ни было, Гокудера — его товарищ и Семья, с которым следует, по крайней мере, считаться и мириться. Иначе всё остальное не будет иметь никакого смысла.
— После того, как я закончу, если физическая или информационная целостность системы нарушится, у вас в руках будет не более, чем простой ящик, — заверил рыжий, не без доли гордости за свою работу и работу своих коллег.
Он ожидал от Урагана продолжение вопроса насчёт квантового принципа, и, честно сказать, был бы рад перейти на эту тему. Однако услышанное заставило его замереть на пару мгновений странной ошарашенной лицом статуей.
"А?"
Предплечья резко легли обратно на подлокотники, а пальцы и спина напряглись так, словно он собрался вновь подскочить, но не нашёл в себе сил. Взгляд невольно упал на серверную стойку, стоявшую аккурат за плечом Гокудеры, заставив снова замереть. Нет, конечно, он не мог ничего знать. Но, если бы только Ураган был способен считывать данные, только поглядев на диск, чего он, к счастью, не был в состоянии сделать, даже если бы обернулся по направлению взора Ирие, каковы были бы его слова? Вероятно, все его слова выражались бы в тротиловом эквиваленте. Вот только...
— Я понимаю, о чём ты. — Тихо проговорил рыжий.
И понимает лучше, чем это звучит. Слишком короткая логическая цепочка, и слишком привычная, повторённая много раз с тех пор, как десять лет назад они вернулись из будущего. Вот только именно поэтому он всё равно неправ.
Почему за десять лет Гокудера заявил, что не доверяет ему, только сейчас, когда половина сети главного штаба построена и оптимизирована им лично, как и сотни других вещей и заданий, и до сих пор ни одно из них не давало поводов усомниться в его надёжности или компетентности? Потому что дело не столько в самом Ирие — всё как всегда упирается в Бьякурана, и десять лет спустя. Что ж, он не один такой, и можно понять беспокойство правой руки босса Вонголы, но... Но, честно сказать, от него он этого не ожидал.
Он никогда не считал, что даже среди Хранителей Вонголы все разделяют позицию Тсунаёши на этот счёт, но теперь, когда им действительно больше всего нужны союзники, отказаться от Бьякурана, свалить всё на него и упрекнуть в ненадёжности членов собственной семьи только за то, что те от него не отреклись? Насколько параноиком нужно быть? И что Гокудера вообще знает, чтобы так судить? Последние дни из тех, других десяти лет, что Шоичи был другом Джессо, сухие отчёты Альянса и CEDEF, да предрассудки? Не больше, чем все. Да, там, в другом будущем, всем пришлось несладко, но кому как не Ирие это знать?

Брови и веки медленно приопустились, губы едва заметно дрогнули, возвращая перехваченное дыхание, будто рыжий вполне физически проглотил свою обиду. Но в глазах цвета бутылочного стекла, отделённых от собеседников тонкими пластмассовыми линзами очков, на мгновение блеснул призрак стального холодка взгляда командующего базой Мелоне — именно того, что когда-то приводил босса семьи Мильфиоре в восторг, прорастающий на складах океанами белых анемонов, но сейчас обозначавший лишь то, что этот вопрос он не забудет, но продолжать ссору, особенно при Саваде, не собирается.
Что бы сделал тот человек — его давно забытая, но не выброшенная маска — на месте правой руки Босса? Ирие не нужно было думать, чтобы ответить на этот вопрос. Даже самые преданные сторонники, натыкаясь на конфликт интересов, перестают быть таковыми. Поручить создание системы безопасности лично Джаннини, отстранив их со Спаннером от последнего этапа работы — вот очевидный и рациональный выход. Как руководитель, Шоичи одобрил бы такое решение. Как подчинённый, предложил бы его первым, поскольку и сам понимал, что, даже если слова эти были сказаны из одного "наезда", назвать их абсолютно безосновательными нельзя — он некомпетентен и может совершить ошибку. Но только может, а Гокудера уже совершает её.
Десятое поколение Вонголы — это не Мильфиоре. Их методы всегда были иными. Заключить временный союз, держа за спиной нож наготове? Подозревать всех и каждого в возможном предательстве? Это не война. Да, мафия — не клуб по интересам, да и они сами — уже давно не подростки, плечи которых не могут понять и принять большей ответственности, чем жизни близких друзей, и для которых нет ничего важнее слепой веры и решимости, но разве не этим всегда были сильны эти ребята, разве не этим они гордились? Когда в том, несбывшемся будущем Vongola Famiglia, сильнейшая из семей, не справилась, эти подростки победили. Ему всегда казалось, что именно Хранитель Урагана должен понимать это, как никто другой. Неужели все они настолько устали?

Выпутав из медно-рыжих волос дужки оправы, молодой человек снял очки, просто чтобы на раз разорвать зрительный контакт.
— Да, я могу рассуждать не трезво, потому что заинтересован лично в том, что сейчас происходит, — проговорил Ирие, стараясь сохранить спокойствие, однако зелёные глаза его, раньше, чем рыжий сформулировал остальную часть ответа, зрачки которых почти перестали подрагивать, загорелись решимостью дать отпор Гокудере и всем несчастным параноикам в его лице.
— Но разве один я? И разве это не правильно? Бьякуран нарушил союзнические обязательства, это так, но он остаётся нашим товарищем. И ты сам знаешь, что из этого важнее. Если отказываешься верить ему и мне, поверь своему боссу, — Ирие перевёл взгляд на Небо, ища в нём поддержки, — Нам что, не хватает настоящих врагов?
Уж кто-то, а Бьякуран им не враг, и Савада был одним из первых, кто встал на его сторону. Врагом Джессо упорно считает Альянс. И эти самые "обязательства" — ничто иное, как поводок, который на него нацепили из страха, что будущее повторится. Сколько раз с тех пор Бьякуран подтвердил, что этим страхам больше нет причин? И с каких щей Вонгола, сильнейшая из семей, боится разгневать Альянс своим несогласием? Если бы это было так, если бы он не верил всё ещё в Тсунаёши, Шоичи бы подал в отставку ещё месяц назад, несмотря на неосторожность такого поступка (Не кажется ли смешным говорить об осторожности, имея в виду человека, который некогда едва не сломал время, увлечённо экспериментируя с Десятилетней Базукой?) и всю ответственность, которую несёт как инженер научного отдела.
— Я всегда придерживался одной и той же стороны — мира. Как и Вонгола. Это — причина, по которой я нахожусь здесь сейчас, — отрезал Шоичи, делая акцент на последней фразе и усилием воли сдерживая сбивающийся голос.

Слишком много событий произошло за последнее время. Он отдал в лапы смерти свою любимую жену, которая так хотела быть с ним, словно с солнышком. Чуть позднее к нему нежданно и негаданно ворвались воспоминания о не свершившимся будущем. Он явно не ожидал, что где-то там являлся крутым мафиози, который не знал ни пощады, ни сожаления, ни каких-то земных чувств. Слишком самоуверенный и слишком жестокий по отношению как к врагам, так и к союзникам.
Как бы то ни было, а жизнь после смерти родных превратилась в кошмар. Простое существование без целей и планов, а раньше всё это было. Воспоминания о другом будущем добили ещё больше. Он был разочарован Бьякураном и зол на него одновременно. Молодой человек не думал о мести, но встреть он его в своей деревушке или каком-то городском переулке — наверняка бы убил, даже не став слушать. Почему-то в глубине души было осознание того, что они ещё могут встретиться в этом времени. Что ж, предателю от этого будет только хуже, хотя заглянуть в эти лиловые глаза всё же хотелось. Интересно, проснулась у него хоть капля совести за содеянное или нет? Как говорится, горбатого могила исправит, правда в случае с этой тварью вряд ли подобное прокатит.
Единственное, с чем он способен жить, так это с прозвищем Закуро. Всё-таки, надо как-то жить дальше, хотя жизнь — это слишком громко сказано. Где-то он, может, и правитель огромных цивилизаций, но здесь простой смертный, который абсолютно не дорожит своей жизнью. Про бритву он вспоминает лишь тогда, когда уже отрастает борода, а про наичистейшую и выглаженную одежду и вовсе забыл довольно быстро. Нет, совсем в грязной и вонючей футболке никуда не пойдёт, он же не бомж, но по несколько дней одну и ту же вещь поносить мог запросто. Утюгом он пользовался лишь тогда, когда жена просила его самого погладить свою одежду, пока сама занималась чем-то другим. Теперь он в этом не видит смысла.
С Кикё Закуро виделся несколько дней назад и тот тоже был не в лучшем расположении духа после воспоминаний. Оба решили тупо нажраться и получилось у них это настолько класно, что у красноволосого потом было два дня отсыпных.
Вспоминать это сейчас, сидя на лавочке в парке с банкой пива в руках и грустно, и весело одновременно. Одет был в мятую футболку и синие джинсы. Мимо проходили люди, кто-то с зонтом, а кто-то без. Все куда-то спешили, будто не замечая человека, который мок под дождём, пусть и мелким. Он подставил лицо под капли, летящие с неба, как будто они смогут смыть ту боль, что разрывала изнутри.
"Зачем я живу? Каково моё предназначение в этой чёртовой жизни? А эти воспоминания, зачем они ко мне пришли? Что мне это даст?"
Он не видит смысла во всём этом и даже не подозревает, что ждёт его впереди.

Читать